Клоду – с любовью и благодарностью.
Мелфу – с искренней симпатией.
Фандом: «Колодец»
Пара: Кинг/Моничка
Рейтинг: NC-17
Категория: PWP
Кинг не любит воды ни в каком виде. Ведь он кот да еще какой! Но как
устоять пред жмурящимся порозовевшим Моничкой в блестящих каплях?
Моничка поворачивается к нему спиной, едва он входит в ванную. Он до
сих пор стесняется Кинга, хотя все границы и барьеры между ними давно
перейдены за эти несколько месяцев. Возможно из-за того стесняется, что
совершенно теряет голову в моменты близости, а потом ему стыдно от
своей «распущенности».
Кинг до сих пор иногда ловит на себе внимательный изучающий взгляд
Монички - ты мой, Кинг? Да? Ты не исчезнешь?
Моничка моется осторожно, аккуратно. Выражение его лопаток по-детски
сосредоточенное.
Кинга захлестывает нежность, он забирается под горячую воду и крепко
обнимает возлюбленного. Моничка вздрагивает всем телом, Кинг молча
целует его в ухо, в худое плечо и оглаживает, как испуганного
жеребенка. Моничка переворачивается в его бережных руках и утыкается
лицом в широкую грудь. Выдыхает – сильно, всем своим существом – будто
бежал от неведомой опасности и наконец ушел от погони.
- Что, маленький? – тихо спрашивает Кинг. Моничка коротко мотает
головой, Кинг чувствует кожей его улыбку.
В узеньком окошке ванной тихо летит снег. Мокрая плитка блестит и от
воды идет теплый пар, пахнущий хлоркой.
Кинг чихает, Моничка тихо смеется и трется щекой о его плечо. Когда он
поднимает глаза, темные и блестящие, Кинг забывает о том, что еще хотел
сказать - а сказать ему есть что. Много. И о том что хотел еще разок
чихнуть, он тоже забывает.
Как и почему ни он ни другие не видели этой глубины в глазах бармена?
Поди пойми, где она была раньше, где пряталась.
Кинг берет Моничку за шею и, склонившись, целует в губы. Моничка замирает
вытянувшись стрункой, и несколько секунд стоически терпит. Потом
тихонько стонет и прижимается к любимому всем телом, бедрами. Кинг
проводит ладонью по его выступающему позвоночнику и крепко обхватывает
ягодицу. Монечкин член вздрагивает, Кинг чувствует это бедром. И кожа
на ключице под его нежными губами покрывается мурашками.
- Кинг, - вздыхает Моничка чуть слышно и, вывернувшись из его рук,
соскальзывает по его телу на колени, целуя по пути его грудь и живот.
Кинг слегка улыбается и приваливается плечом к стенке. Моничка в
очередной раз нашел свою любимую игрушку и в ближайшее время с ней не
расстанется.
Он никогда не узнает, сколько было раньше парней у Монички, набрался ли
он опыта в своей недолгой жизни или у него талант от природы. Потому
что никогда не спросит. Они не говорят об этом.
Горячая мокрая рука Монички осторожно и сильно обхватывает его член. У
Кинга непроизвольно сжимаются мыщцы живота, и Моничка успокаивающе
поглаживает его по ноге. Влажное жаркое касание умелого языка, Кинг
закрывает глаза и впутывает пальцы в растрепанные, вьющиеся от воды
волосы Монички. Ему не нужно смотреть вниз, он и так знает, как сейчас
выглядит его возлюбленный: подрагивающие пушистые ресницы, раздувающиеся
ноздри и горячие сладкие губы, ласкающие его с такой же старательной
сосредоточенностью, с какой он делает все в присутствии Кинга. Словно
боится огорчить или разочаровать его.
Кинг осторожно, но настойчиво отстраняет Моничку, помогает ему подняться
на ноги в тесной ванной. Да уж – не джакузи.
У Монички совершенно сумасшедший взгляд, он облизывает блестящие губы
и все еще порывается назад, вниз, но Кинг отрицательно качает головой и
целует его - сильно и нежно, еще и еще, пока Моничка не размякает в
его гладящих руках. Он слизывает с губ Монички свой вкус, лижет его в
нос, в щеку, в ухо, бармен стонет тихо и жалобно бормочет:
- Кинг… пожалуйста… пожалуйста…
Сколько еще пройдет времени, прежде чем Моничка поймет, что Кинга не
надо просить, что Кинг звереет от запаха его тела, от его острых
лопаток и темных ошалевших глаз? Он не знает, что иногда Кинг с трудом
сдерживает желание перекинуться – а перекинулся бы, шерсть стояла б дыбом.
Жаль, что Моничка - не кот…
Кинг переворачивает Моничку лицом к стене и выдавливает на ладонь
смазку. Флакончик темно-синий, удобный, с дозатором – Леха подарил ему на
новый год в заклеенной коробке, жгуче покраснев при этом и бормоча что-
то несуразное, сунул в руки и сбежал тут же куда-то. Вроде как в
благодарность за то, что он теперь с Колькой или еще как-то – Кинг не
разобрал. При чем тут они с Моничкой, непонятно. Это же судьба.
- Кинг, - выдыхает стонуще горячо Моничка в стенку.
- Шш-ш , - успокаивающе шепчет Кинг ему на ухо, прижимаясь сзади.
Влажное маленькое отверстие сжимается от возбуждения под его ласкающими
пальцами. Моничка откидывает голову ему на плечо – глаза зажмурены, рот
беспомощно приоткрыт, он жадно двигается на осторожных пальцах Кинга.
Кинг целует его раскрытые губы, Моничка проникает языком ему в рот.
Просит безмолвно. Еще немного, и начнет требовать – потихоньку учится.
Кинг медленно входит в него, придерживая за бедро, упираясь другой
рукой в стену – так, чтобы Моничка не стукнулся лбом в стенку. Так уже
случалось, и Кинг чувствовал себя таким виноватым, когда заклеивал синяк.
- О-ох, - судорожно выдыхает Моничка и падает лбом точно на руку
Кинга. Кинг медленно гладит его тело и двигается в нем размеренно, не
давая ускорить темп.
Первое время Моничка не мог заниматься любовью долго. Не выдерживал,
кончал, отчаянно извиваясь под Кингом, охрипнув от криков. Кончал от
прикосновения губ Кинга к своему члену. И всегда торопился – как привык
торопиться, боясь что его застукают, спеша урвать у судьбы свое
маленькое счастье в тесноте сортира или кладовки.
До Кинга он никогда не спал в одной постели с мужчиной целую ночь,
признался он как-то в редкую минуту откровенности. Что ж говорить о
блаженных трех сутках, которые они провели вдвоем, почти не вылезая из
постели – Моничка потом неделю сиял как новенькая монета.
В какой-то момент они двигаются в полной гармонии, даже дышат в унисон,
покрытые смешавшимся потом и теплыми брызгами воды.
- Родной, - еле сдерживаясь, мурлычет Кинг. Утыкается тяжелой головой в
шею Монички, зажимает в зубах нежный загривок. Мой бьется его
собственный пульс. Мышь. Ты мой. Навсегда, маленький.
Пульсирующий обжигающий шелк его тела… Моничка дышит со всхлипом,
подаваясь назад, вцепившись ему в бедро. Кинг захватывает в широкую
ладонь его член и поджавшиеся яички.
- Кинг! – вскрикивает Моничка, когда Кинг аккуратно всаживает в него в
полную силу.
Все теряется…
Потом он приходит в себя, осторожно разжимает зубы, пальцы. Как
маленькую птичку, освобождает член Монички из мокрой ладони. Зализывает
слегка шершавым языком четкий след на моничкиной шее.
Поворачивает его, задыхающегося, к себе. Бармен пытается спрятать лицо,
но Кинг начинает вылизывать мокрые ресницы, щеки, припухшие губы.
Пока соленый вкус не исчезает.
---
- Тебе не больно, маленький? – осторожно спрашивает Кинг – уже потом.
Когда они лежат в постели и курят и пьют: Кинг – крепкий кофе без
сахара и сливок, Моничка – чай с ромом.
Моничка мотает головой – нет . Выпускает колечко дыма.
- Тогда почему ты плакал?
Моничка неловко пожимает плечом.
Кинг гладит плечо.
- Кем ты там был? – спрашивает Кинг.
Моничка смотрит на него темными глубокими глазами, серьезно. Такой
большой, Кинг, а дурак, говорят глаза.
Отставляет пустую чашку, зырывается в одеяло и Кинга. И шепчет,
утыкаясь мордой куда-то Кингу за ухо, щекоча дыханием:
- Ветром.
Кинг очень крепко обнимает его поверх одеяла.
---
У тебя целых девять жизней, мой возлюбленный, но все они коротки.
Я же не знаю ни рождения, ни смерти, ни времени.
Как мне жить без тебя?
---
На раскаленной июльской крыше лежит черный холеный кот. Внизу воет
чья-то сигнализация, хлопает дверь и кричат дети.
Здесь же – только синее бескрайнее марево.
Кот дергает ухом и лениво отмахивается лапой от ветра, дующего ему
прямо в морду и ерошащего блестящую шерсть.
©Миттас дек. 2003
bravenet.com